В первом номере журнала наш товарищ из Казани Масон описывал неофициальные рейв тусовки под мостом, анимешные корни марксистских кружков и делился рассуждениями о проблемах левого движения. Спустя год картина не столь безоблачна – исключение из института, проблемы на личном и финансовом фронте отправляют его рабочим на завод…
После того, как меня выперли из универа за распиздяйство, я понял, что вот оно - здравствуй взрослая жизнь. И занялся поиском средств к существованию, ибо сидеть у родственников на шее не позволяет чувство собственного достоинства. О первой работе пешего курьерчика следует говорить отдельно, сейчас же можно упомянуть о том, что врожденные харизма и обаяние позволяли мне приходить и уходить, когда я хочу (в известных пределах), а так же пить возле офиса, приходить угашенным в сопли, гулять с приятелями и трахаться вместо выполнения своих обязанностей.
Не понимая своего счастья, и будучи подстегиваемым желанием сменить обстановку я покинул данное тёплое местечко, и отправился искать прайс на еду и пиво дальше. Поиски привели меняна производство, прочувствовать пролетарскую долю мне довелось в цеху по сборке автомобильных зеркал, на окраине города Казань. Об этом недолгом опыте я и хочу поведать.
Мы с товарищем, два молодых маргинала и распиздяя, первый день начали с беседы с начальником цеха, который раскидал нас по рабочим местам, где опытные работяги должны были учить нас работать. Мне досталась не такая уж и трудная на первый взгляд операция: хуячишь зеркало в корпус и натягиваешь на все это дело горячий резиновый обод. Затем натягиваешь его сильнее в тех местах, где между ободом и корпусом возникают промежутки, и собственно вуаля, зеркало готово для дальнейших операций. Первые проблемы начались с того, что резина, вынутая из печки, адски быстро остывает, и пока ты к процессу не придрочился, натянуть до остывания и плотно пригнать во всех местах (очень фрейдистское предложение) будет получаться в пределах статистической погрешности. Плюс, вонь жжённой резины позволяет почувствовать себя участником киевского Майдана. Когда вынимаешь обода из печки, следует проявить навыки пластичности и акробатики, иначе ожоги будут красоваться на всех участках кожи, которые этой печки касались, а так как дело происходило летом, то открытых частей тела довольно много. Через какое-то время я заметил, что на пальцах у меня появились охуенно огромные мозоли, и вспомнил вопрос, сильные ли у меня пальцы, заданный начцеха с настораживающей ухмылочкой. Вспомнил я также, как юноша эрудированный, изобретателя конвейерной сборки, Генри Форда, после чего немедленно его проклял и пожелал ему адских мук, ибо прочувствовал на себе её прелести: превращение под конец смены в робота, явно не обладающего высоким ИИ, и попеременное желание помереть самому и унести с собой в могилу кого-нибудь ещё. Для иллюстрации, в один момент мой товарищ осознал, что страстно хочет "наступить кому-нибудь на голову, чтоб треснула как арбуз".
Таково было первое впечатление, которое по выходу из цеха, впрочем, сменилось на "ну так-то нормально, привыкнуть можно".
Тем более график был заявлен приемлемый, с 8 до 17, часовой перерыв на обед, и два маленьких на перекур, в начале дня, и ближе к концу. Другое дело, что ни один из этих перерывов полностью никто не высиживал, отправляясь назад под возгласы надсмотрщика "пиздуй к станку, работать надо, бля, оплата сдельная". С графиком смены тоже оказалась не все чисто, так как прибыв к восьми, тоже слышишь "пиздуй к станку, люди уже с семи тут, бля, оплата сдельная". А до 17 рабочий день длится, как сообщила одна из работниц, редко, остаются и до семи, и до одиннадцати вечера. В одиннадцать хер выберешься конечно, но что поделаешь, оплата сдельная. Сверхурочные, кстати, оплачиваются так же, как и обычные рабочие часы, вопреки написанному в ТК, но этим уж никого не удивишь.
На третий день, выходя из цеха, мы с товарищем посмотрели друг на друга и одновременно произнесли "Ну его нахуй, я не вернусь, это пиздец". Позабавившись над совпадением, продолжили мысль. Выяснилось, что нам обоим стало жалко наши молодые жизни и рассудки, ибо приближались сверхурочные смены, на которых у нас бы точно поехала крыша. Собственно, первые звоночки уже ощущались. Обсудив положение, мы приняли решение дезертировать, и на душе стало гораздо легче. Наверное, так ощущал себя беглый раб, или крепостной.
Из хороших моментов
Следует отметить коллектив. Рабочие (преимущественно почему-то женщины) очень доброжелательны, все объясняют, тепло благодарят за помощь и охотно помогают сами. Охранник, он же надсмотрщик, сперва показался гондоном и собакой, но эту проблему решило совместное распитие огненной воды, после которого мы стали друзьями. Впрочем это отдельная история, и относится она к моей работе в этой же фирме на другом месте с условиями получше. Впрочем, всю жизнь я там оставаться не собираюсь. Поэтому оставайтесь с нами, продолжение следует.
- [ ] P.S. В целом опыт оказался полезен не только в плане житейском, но и в идеологическом для меня, как большевика и коммуниста. Теперь я гораздо лучше понимаю среду, в которой мне и другим большевикам и коммунистам надо будет вести пропаганду. Но это все тема отдельного серьезного текста.
Итак, мысли, возникшие у меня после моего первого опыта работы на производстве. Во-первых я воочию убедился, что в интеллектуальном плане рабочие как минимум не уступают, а как максимум – превосходят рефлексирующих интеллигентов и всяких там представителей творческих профессий, считающих себя пупом земли. Люди конечно очень разные, и рядовому агитатору придется стать отличным психологом и подбирать к каждому индивидуальный подход. Особенно трудно будет с теми, кто сидит на сдельной оплате, потому что их отношение к труду можно описать словами «как работал, так и заработал», и теория прибавочной стоимости может находить отклик долго и трудно. В то время как те, кто сидит на окладе, доходят до мысли о профсоюзах и самоорганизации сами и без посторонней помощи, и главная разъяснительная работа должна упираться в необходимость превратить экономическую борьбу в политическую.
Во-вторых, Агитатор должен намертво запомнить, что работать в формате ликбеза НЕЛЬЗЯ. Ты, юный коммуняка, ни хрена не умнее, и намного безграмотнее по сравнению со слесарем или токарем. Поэтому следует не нести слово Божие темным папуасам, а выстраивать отношения равного с равным. У леваков обычно возникает ложное ощущение своей избранности. «Я столько времени революционер, в пикетах стоял, получал по почкам от ментов, орал хуйню в матюгальник на митинге, а сейчас приду, и буду этими морлоками командовать». Так рассуждает левак-студент, и эти рассуждения легко разбиваются о первый «пошел нахуй» на проходной завода. Заслуги перед партией обнуляются в полночь.
Только признав за своего, рабочий будет тебя уважать и слушать. А когда придет время, ты с винтовкой в руках погибнешь рядом с ним, потому что вы равны. И вместе войдете в рай под тенью сабель.
Масонов