О книге И. В. Рудневой «Хорватское национальное движение»

Прочитала монографию Ирины Владимировны Рудневой (1977 – 2019) “Хорватское национальное движение”. Речь о т. н. “маспоке” (masovni pokret, он же “Хорватская весна” рубежа 60-х – 70-х гг.). Пусть выводы выглядят несколько противоречивыми: хотя различного рода преследованиям (арестам, увольнениям, исключениям из партии) подверглось несколько десятков тысяч человек, движение по мнению автора нельзя считать массовым и успешным. Это при том, что кое-кто из “закрытых” лидеров, сделавших себе на движении политическое имя, спустя неполных 20 лет станет президентом независимой Хорватии. Все же книга замечательная, в том числе тем, что содержит большой фактический материал для размышлений на тему национального вопроса в коммунистической повестке: если бы распад социалистического государства был болезнью, то эту монографию можно было бы считать медицинским атласом. Между тем астрологи объявили месяц евролевых и число борцов с тоталитаризмом выросло втрое, а год, похоже, и вовсе в районе 1995-го: и тут, и там по городу листовки РНЕ, а на съезде партии зажигает Иванов-Сухаревский. И хорошо! Есть повод вспомнить счастливые для тех и других времена, когда пали оковы тоталитаризма и можно было “съездить что ль пострелять в Сербию или в Уганду”, точнее события, эти времена предвосхитившие. Поэтому пишу по мотивам книги чек-лист, как эффектно продолбать социалистический режим.

В начале книги дана основательная историческая справка о развитии национально-освободительной идеи на Балканах от начала XIX века. У хорватов за сто лет она преодолела путь от югославизма – мобилизации и объединения югославянских народов в борьбе с империями, Австро-Венгрией и Портой, до движения усташей, возникшего как реакция на тиранию сербской династии уже в королевстве Югославия. Гаврило Принцип, про которого везде почему-то написано, что он сербский националист, на суде заявил о себе следующее: “Я югославский националист, стремящийся к объединению всех югославов, в каком угодно политическом обличьи, но оно должно быть свободным от Австрии”. А “центром усташеской деятельности стала Германия, помощь так же оказали Италия и Венгрия, претендовавшие на территории Югославии”, – пишет Руднева. [1] Еще одной силой, определявшей расстановку сил в регионе была царская и советская Россия, дважды за 30 лет выступившая повивальной бабкой бурерожденной Югославии – и королевства, и федерации. На второй раз в героической (партизанской!) борьбе к власти в стране пришла компартия, пусть, и не без помощи неприятного режима, запятнавшего себя GULAGом: не секрет, что югославская партийная верхушка, включая и самого Тито, времена самой черной реакции в королевстве Югославия пересидела в Москве. Злые языки позже скажут, что Тито путем интриг подвел товарищей под сталинские репрессии, и что во главе югославской компартии его поставила Москва. Потом будет война и послевоенное регулирование границ, стоившее советской дипломатии немало нервов, между прочим. Нашим маминым фашистам из фан-клуба Габриеле д’Аннунцио, по причине неразвитого вкуса падких на все максимально вычурное, уже пора заучить: неправильно – “Фиуме”, правильно – “Риека”.

Красен ли долг платежом? Не в случае, когда на кону помощь западных партнеров. Спустя три года после войны настало время пренебречь социалистическим братством во имя казавшейся заманчивой перспективы балансировать между двумя полюсами, как ребенок, внезапно осознавший, что развод родителей – это повод получать в два раза больше подарков, а не грустить: “Раньше все жили хорошо. Все было хорошо и ясно. Американцам принадлежала левая половина задницы. Русским – правая. А мы были дыркой в заднице, посередине. Но мы жили!” [2]

И действительно, какое-то время Югославия будет самой быстроразвивающейся экономикой Европы и мира, уступая только Японии. Шанс оценить в какую цену встанет Югославии дружба с Америкой предоставится Тито уже в 1953 году через каких-то полгода после смерти Сталина (этого ужасного-ужасного врага югославской свободы и демократии), когда США и Великобритания отдадут Триест Италии[3]. Не имею цели выяснить, много или мало “сталинистов” сгинуло к тому моменту югославских лагерях, факт в том, что представления о Сталине и связанной с ним советской модели, как избыточно жесткой, авторитарной, противоречащей принципам рабочего самоуправления и равенства, сохранятся в Югославии вплоть до самого ее распада: горячо рекомендую к просмотру культовый позднеюгославский фильм “Балканский шпион” (реж. Душан Ковачевич, 1984), в котором главный герой, отсидевший “сталинист”, вступает в обреченный бой с силами прогресса в лице вернувшегося из эмиграции “диссидента”. “Фильм снимался, как пародия, но прошло немного времени, и люди поняли, что тот парень был прав”, – прокомментировал фильм мой инста-приятель.

Таким образом, фетиш Сталина и “сталинизма” становится фигурой умолчания югославской внешней и внутренней политики на долгие годы. С оглядкой на советскую диктатуру проводятся реформы по принципу “ходи задом наперед, делай все наоборот”, декларировалась максимальная автономия на всех ступенях общественной жизни: от Движения неприсоединения, которое возглавил Тито в 1961 году, до мягкой цензуры, позволявшей, например, эмигрантам печататься в государственных СМИ: “Практиковавшиеся в СКХ (Союзе Коммунистов Хорватии) метод переговоров с оппонентами и убеждения в рамках различных общественных форумов, а также предельная гласность и апелляция к общественному мнению, националистические круги сумели использовать в своих целях максимально”. [4] Последний оплот централизма пал, когда в 1966 году ушел в отставку и был исключен из партии югославский Берия Александр Ранкович.

В национальной политике это стремление к автономии выражалось прежде всего в федерализации и борьбе с “великосербским гегемонизмом”. Борьба с фашистами еще во время войны дополнялась классовой борьбой против угнетателя, который помимо социально-классового облика, имел национальные черты, о чем говорил и сам Тито. Разве можно было другого ожидать от следующего поколения партийных кадров: “Деятели Матицы С. Рендич, Ш. Джодан, М. Веселица, Х. Шошич, П. Шегедин, В. Готовац, Ф. Туджман [5] стремились оказать влияния на общественное мнение. В периодических изданиях Матицы Хорватской [6] отстаивалось утверждение о том, что что Югославия является “темницей” Хорватии. Развивая этот тезис, его авторы утверждали, что существуют три причины бед в республике. Первая причина в том, что Югославия “нежизнеспособна и представляет собой лишь набор союзных институтов”. Второй причиной они считали “экономический грабеж” Хорватии, третьим пунктом шло утверждение о том, что во всех ее неудачах виноваты сербы”. [7] Если учесть, что эти помои лились со страниц вполне официальных изданий, нет ничего удивительного в том, что экономический кризис конца 1960-х годов, спровоцированный во многом реформами, реализовавшими принципы рабочего самоуправления на предприятиях, привел к подъему националистического движения, маскировавшегося поначалу, как это всегда бывает, под движение за сохранение культурной идентичности и углубление экономических реформ. Реформа теоретика самоуправления и второго лица государства после Тито Э. Карделя ставила целью дальнейшее развитие рыночных отношений и хозяйственной самостоятельности предприятий, для чего были значительно уменьшены их финансовые обязательства перед государством, осуществлена дальнейшая децентрализация управления и расширены права самоуправленческих органов предприятий.

Непосредственно маспок берет начало в 1967 году, когда была опубликована «Декларация о положении и названии хорватского литературного языка», документ, как видно уже из заголовка, явно провокативного характера, повлекший общественную дискуссию, которую сейчас бы назвали “окном Овертона”. “Серьезные перемены назревали и в университете Загреба. Здесь к власти пришли люди, далекие от Союза коммунистов Хорватии, идей рабочего движения, но активно использовавшие их программу. Республику охватила всеобщая эйфория перемен, которую каждый собирался использовать в своих интересах”[8], – пишет Руднева.

Конечно, никто из лидеров движения, включая первых лиц хорватского руководства (Мико Трипало, Савку Дабчевич-Кучар и др.), себя националистами не считал, формально большинство из них продолжало оставаться членами СКХ и называть себя наиболее последовательными коммунистами, в отличие от закосневшего старичья, которое начинало осторожно высказывать сомнения в верности намеченного курса на дальнейшую федерализацию. Обвинения в ревизионизме отскакивали от молодых политиков, как черт от ладана. Противники свободы тут же объявлялись кем? Правильно, сталинистами.

В возникшем на этой почве внутрипартийном конфликте Тито, не желавший признавать своей ошибки, первоначально встал на сторону хорватского руководства и проявил в этом загадочное упорство: когда в 1971 маспок окончательно оформился в полноценную общественно-политическую эксплозию, многие из его лидеров уже сделали себе завидную карьеру, приобрели имя и вес. За несколько лет выросло поколение националистов, убежденное в своей правоте и ввиду безнаказанности агрессивное: “Университетское движение почувствовало себя реальной политической силой. Студенты проводили бурные дебаты по поводу изменения Конституции Социалистической Республики Хорватия. На собрании филологического факультета 29 октября 1971 г. доктор экономических наук Х. Шошич и председатель Союза студентов Загреба, Д. Будиша заявили: “Мы думаем, что Хорватии место в ООН. Это право могут осуществить и другие республики Югославии”. [9] Студенты требовали изменения валютного режима, создания народного банка, упирая на экономическую эксплуатацию Хорватии со стороны федерации. Парадоксально, но это не мешало одновременно предлагать обратиться за кредитами к Вашингтону. Точнее не парадоксально, ведь западные инвестиции для Югославии не были в то время чем-то из ряда вон.

В итоге, спустя почти 4 года от публикации «Декларации», когда начались студенческие забастовки, Тито был вынужден принять меры, размах которых упоминался в начале текста. Однако зерна зла, очевидно, были посеяны, и репрессии лишь добавили националистам популярности и ореол мученичества. Так, будущий первый президент Хорватии Франьо Туджман был осужден на два года за “контрреволюционный национализм” и связи с политической эмиграцией, но не просидел и года (о, кровавый режим, во второй раз Туджмана посадят уже на целых 17 месяцев). [10] Это с одной стороны, с другой в 1974 году в Югославии будет принята новая конституция, значительно расширившая права республик и краев, и во многом удовлетворявшая требованиям оппозиции. Поэтому, когда в начале 80-х уже после смерти Тито Югославия погрузится на самое дно мировой экономической депрессии, закономерно эти люди окажутся на гребне неолиберальной волны. Выяснится, что положение дырки в заднице ко многому обязывает, а США, в отличие от СССР, никому не прощает долгов. Под давлением выпестованной прозападной оппозиции коммунисты будут вынуждены принять законы, позволяющие провести многопартийные выборы в республиках. В Хорватии националисты победят лишь с небольшим отрывом, но непропорциональная избирательная система позволит им сформировать большинство в парламенте. Дальнейшее хорошо известно: объявление независимости, многолетние братоубийственные войны и геноцид, интервенция НАТО, авиабомбы в центре Европы, трибунал и убийство президента европейской страны, Нобелевская премия мира Мартти Ахтисаари, пообещавшему президенту европейской страны сравнять ее столицу с землей.

Лена А.

[1] Руднева И.В. Хорватское национальное движение в конце 1960-х – начале 1970-х годов. М.: Институт славяноведения РАН; СПб.: Нестор-История, 2014. С.43.

[2] Из документального фильма о югославских эмигрантах в Берлине “Драган Венде – Западный Берлин” (реж. Катарина Лена Мюллер, Драган фон Петрович, 2014). Герои рассуждают о золотом веке Берлина по обе стороны стены и причинах, позволявших выходцам из Югославии оставаться в привилегированном положении.

[3] Джилас М.: “Когда осенью 1953 года США и Британия решили передать итальянцам "Зону А" (Триест с окресностями), в Югославии вспыхнули демонстрации, а Тито заявил, что югославская армия войдет в "Зону А". <...> Он отдавал по телефону распоряжения, думаю, что генералу Косте Надю, уточняя, чтобы тот использовал танки не американского производства, так как это неудобно, а советского. Я спросил его: "Как же мы будем стрелять в итальянцев, если их поддерживают американцы и англичане? Что, мы и в них будем стрелять?" Он ответил: "Мы войдем, если войдут итальянцы, – а потом посмотрим..." (Джилас М. Тито, мой друг и мой враг. Париж, 1982)

[4] Руднева И.В. С. 199.

[5] Будущий президент независимой Хорватии.

[6] Матица Хорватская – старейшее (созд. 1842 г.) национальное культурно-просветительское общество, осуществлявшее публицистическую и издательскую деятельность.

[7] Руднева И.В. С. 202.

[8] Руднева И.В. С. 199.

[9] Руднева И.В. С. 254.

[10] Помимо Туджмана в 1990 году в правительство Хорватии попали: Д. Брозович – исключен в 1967 г. из партии, как один из авторов «Декларации о положении хорватского языка», Й. Манолич и Й. Больковац (министр внутренних дел) – в 1971 – 72 гг. лишены мест в парламенте «за откровенно националистические выступления», В. Павлетич (министр культуры), В. Шекс и С. Сулиманац – в 1970 – 1980-е гг. отбывали заключение и т.п.